Сергей Соболев - Террорист №1 [Окончательная редакция (СИ)]
Романцев предположил, что, помимо докладов из осажденного объекта, поступает телевизионная картинка — наверняка все помещения там напичканы следящими видеокамерами. Лариса Сергеевна подтвердила, что так оно и есть. Камеры стоят не только в помещениях, они входят также в индивидуальный комплект снаряжения всех без исключения людей, кого нападение застало на спецобъекте «Комплекс-5». Но когда он попросил включить «картинку», чтобы посмотреть своими глазами, что там происходит, его опекунша наотрез отказалась это сделать.
Она сказала, что его мозг пока не готов к восприятию подобного рода зрелищ и что он может получить психо-эмоциональный удар такой силы, что потом еще долго не сможет оправиться от его губительных последствий.
За десять минут до полуночи компьютер убрал с экрана фигурки двух последних спецназовцев, чьи датчики жизнеобеспечения бесстрастно зафиксировали летальный исход.
Прошли еще две или три томительные минуты, когда голубой цвет окончательно исчез с карты объекта.
Включилась громкоговорящая связь, и до слуха Романцева долетели тревожные доклады операторов Центра:
— По показаниям датчиков Альфа — мертв.
— Браво... не подает признаков жизни.
— Чарли успел покончить с собой.
Затем, после непродолжительной, но довольно зловещей паузы в громкоговорителе раздался чей-то властный голос:
— Всем операторам закрыть каналы связи! Немедленно выходите из Сети! Быстрее, пока на нас собак не спустили!!
Взгляд Романцева на какие-то мгновения прикипел к демонстрационному экрану, на котором вновь появился черный список.
Теперь, с наступлением полуночи, все позиции, включая три последние, были закрыты черными крестиками.
Менее чем за сутки Аваддон устроил небольшое кладбище, числом в семнадцать крестов.
Правда, на двух «надгробиях» не были написаны имена скоропостижно усопших товарищей. Безусловно, в этом присутствовала некая тайна. У Романцева была своя версия на этот счет, но он предпочел держать ее при себе.
Когда за ним в изолированное помещение явился один из двух молчаливых охранников, Романцев вынужден был держаться рукой за стенку, потому что его пошатывало, как в хорошую морскую качку.
Общими усилиями Романцева вновь облачили в зимнюю одежку, само собой, не забыли напялить на него и спецназовскую маску.
— Очень важно, Романцев, что вы пережили этот тяжелый день, — сказала Лариса Сергеевна прежде, чем его увели. — Но, Алексей Андреич... Для вас все еще только начинается.
Глава 17
Лос-Анджелес, штат
Калифорния, США
Почти сутки мышка провела без движения, испуганно затаившись в своей запасной норке. Квартиру, в которой сейчас Колхауэр находилась, она сняла в аренду еще в середине сентября. Сделку ей помог оформить один из знакомых адвокатов. Что немаловажно, договор на аренду был оформлен на подставное лицо, сама Элизабет этот адрес ни перед кем не афишировала, так что крайне маловероятно, чтобы хоть кто-нибудь смог ее здесь найти.
Это была типовая «флэт» с гостиной и одной спальней, квартира размещалась на третьем этаже восьмиэтажного жилого дома, минутах в десяти пешком от лос-анджелесского Бродвея. Поскольку Колхауэр практиковалась на проведении острых расследований, будь то наркотики, коррупция или вторжение религиозных сект в частную жизнь граждан, — а именно такого рода журналистская деятельность и принесла ей известность — то иметь запасную жилплощадь, о наличии которой никто бы не знал, было для нее делом нелишним.
Именно здесь она хранила засекреченную часть своей личной компьютерной базы данных, а также копии разных скандальных документов, которые время от времени попадали в ее руки. Элизабет не раз уже страдала от хакеров, которым удавалось не только забираться в ее электронные досье, но и уничтожать ценные для нее файлы. Конечно, многие из взломщиков были простыми хулиганами, которым по фигу, кого и за что курочить, но среди этой публики попадались и откровенные недоброжелатели, которые пытались атаковать именно ее, Элизабет Колхауэр, действуя зло, изобретательно и целенаправленно. После сентябрьских событий, когда у нее случился странный провал в памяти, появился еще один веский повод для того, чтобы держать свою тайную журналистскую кухню где-то за пределами собственного домашнего гнездышка.
Колхауэр приезжала сюда один, реже два раза в неделю. Появлялась поздним вечером, листала свои компьютерные архивы, внося в них свежие дополнения, покидала конспиративную квартирку уже на рассвете. Именно поэтому, едва только запахло жареным и как только события стали принимать странный для нее оборот, она тут же, благодаря счастливой случайности и собственной сообразительности, сбежала из-под наблюдения, после чего спряталась в таком месте, где ее наверняка никто не догадается искать.
Колхауэр в очередной раз заглянула в холодильник и, как и прежде, нашла его совершенно пустым. Поколебавшись немного, она решила предпринять вылазку в ближайший «шоп», который находился через дорогу от дома. Можно было, конечно, заказать пиццу по телефону. Свой мобильник, правда, она с перепугу выбросила в мусорный бак, но у нее здесь был телефакс, при том что в телефонном справочнике данный номер был зарезервирован за некоей «миссис Барлоу». Так вот, пиццы ей не хотелось. К тому же у Колхауэр был такой характер, что, как бы ни сильны были одолевшие ее страхи, она не могла целиком отдать им себя на растерзание; ей непременно нужно было высунуть нос навстречу опасности, которая в данном конкретном случае пока имеет чисто гипотетический характер.
Элизабет давно уже перевезла сюда часть своего гардероба, поэтому с экипировкой проблем у нее не было. Она была одета в джинсы и клетчатую ковбойку — это ее обычная домашняя форма одежды. Набросила сверху длинный синий плащ, волосы повязала косынкой, одела, хотя на улице пасмурно, солнцезащитные очки. Но если и «замаскировалась», то не слишком удачно: привратник, чья комнатка находится у входных дверей, вежливо поздоровался с ней — «добрый день, миссис Барлоу».
Войдя в магазинчик, Элизабет нагрузила пакет разной снедью. В принципе она рассчитывала пробыть здесь еще не более суток, но решила, что запас продуктов ей не повредит. В какой-то момент у нее возникло желание позвонить из автомата в редакцию, дав таким образом о себе весточку, но она благоразумно решила этого не делать. В конце концов, она ничего не задолжала ни Доновану, ни владельцам ее родной газеты. С телевидением тоже пока никакой срочности нет: кассету с записями гвоздевых сюжетов для ее следующей по счету передачи она должна будет представить лишь на следующей неделе.
Расплатившись у кассы наличными, она вышла на свежий воздух. Переходя улочку в обратном направлении, еще раз внимательно поглядела по сторонам, нет ли чего на виду подозрительного. Ничего похожего на тот громоздкий серый фургон, который так напугал ее вчера, она не заметила. Чуть дальше, правда, метрах в пятидесяти от входа в магазинчик, стоял, въехав всеми колесами на широкий тротуар, темно-синего цвета микроавтобус. Колхауэр пожала плечами, спокойно перешла улицу и скрылась в подъезде.
Она знала, вернее, догадывалась, что ее сейчас ищут.
Но пока что — не нашли.
В противном случае она сидела бы сейчас в другом месте — скорее всего в местном филиале ФБР — и в присутствии лучших адвокатов, нанятых газетой «Лос-Анджелес таймс», вынуждена была бы отвечать на вопросы, ответов на которые она пока и сама не знает.
Вернувшись в свое временное укрытие, Колхауэр тут же занялась готовкой. За суточное воздержание в еде она вознаградила себя добротной порцией яичницы с беконом. Помыла после себя посуду, заварила крепкий кофе, после чего, прихватив кружку с горячим ароматным напитком, перешла в гостиную.
Она забралась с ногами в глубокое кресло. Плотный обед и хорошая порция тонизирующего напитка вернули ей жизненные силы. Она вновь обрела возможность соображать. У Элизабет всегда была склонность к сложному, многоступенчатому анализу; у нее был математический склад ума. И эти ее качества, ее умение делать неоднозначные, зачастую парадоксальные, но в основном верные выводы из запутанной донельзя ситуации, сейчас ей должны пригодиться как никогда.
Ей нужно прояснить для себя историю с сентябрьским «провалом во времени». После того, как Элизабет сделала себе внутривенную инъекцию «препарата Ховарда» — помогла ли она себе этим или, наоборот, повредила, то ей самой пока неведомо, — в ее памяти появились картины, явно относящиеся именно к этому, «сентябрьскому», периоду. Отдельные эпизоды вспоминаются довольно ярко, как будто все происходило только вчера, другие, наоборот, видятся смутно, сквозь плотную дымку, словно относятся к давним-предавним временам.
